Продолжение. Предыдущая часть. Начало.
…Как отвратительно живётся поутру
Тому, кто славен полуночным бденьем!
За книгой, что придётся по нутру,
Не будет нам вовек подвластным время…
(Из собственного.)
– Группа, подъём! Десять минут на утренний туалет, затем обсуждение поставленных на сегодня задач. Далее завтрак и выход в «поле»! – раздаётся почти над самым моим ухом громкий голос «ожившего» Лича. – Интенданту обеспечить личный состав группы табачным довольствием!
– К Дьяволу! – ругаюсь я, сталкивая на пол упавший на меня с вешалки чехол от штатива. – Я в ОБСЕ жаловаться буду! Ранний подъём творческих людей запрещён Женевской конвенцией… Требую добавить личному составу группы по два часа сна на человека!
– Прокурор добавит… – ворчит спросонья Зазик, протирая глаза. Он же первым идёт умываться. За ним — я, Сомех и «демаскирующий» нас своей бодростью Лич. Умывшись и почистив зубы, обсуждаем план работы на сегодня: Сомех будет вести занятия с бойцами гарнизона (у этого молодого парня с манерами интеллигента старой закалки определённый талант лектора), Зазик остаётся в расположении на «экстре» (экстренный вызов для освещения ЛЮБОГО события от учений до внезапных обстрелов. Работа не из лёгких.) с одной из камер. Лич и я – в разные стороны для освещения жизни «гражданских»… В гарнизоне даже военкоры соблюдают подобие «уставщины».
Выходим из расположения. Перед штабом — построение личного состава гарнизона. Обычный день: раздача нарядов, сообщение о заступлении в караул и так далее… Кстати, иностранцы тоже несут карул на блок-постах и в расположении. Например, Бозамбо, Лакки, Немо и Карлосу (добровольцы из Италии и Испании) сегодня нести караул на «передке» (Бозамбо, Немо) и в учебке (Карлос, Лакки). Вилли будет спать. Он только что сменился.
– Вы макароны будете или рис к тефтелям? – спрашивает нас с Зазиком повариха. Мы одни из первых в столовую попали… Зазик выбирает макароны. Я — рис. Оглянув столовую, идём к свободному столику. Едим, нарушая все правила здорового питания, быстро. Время дорого. Вскоре подтягиваются и Лич с Сомехом. Позавтракав, расходимся в четырёх направлениях: Лич — в сторону бывшего детского садика, Сомех — в штаб, я — в сторону «мегаполиса» (дворов с 5-этажками). Зазику повезло, поскольку он пока что может предаваться безделью. Но он предпочитает узнать, что можно запечатлеть прямо сейчас. Для этого он поймал возле столовой «Олеговича», с которым завёл беседу.
Поехали…
Утрамбовывая подошвами ботинок остатки снега под ногами, я, стараясь не впасть в сомнамбулизм (погода навевает сонливость), медленно бреду к пятиэтажным домам, поминутно прикладываясь к огромному пластиковому «бокалу» с горячим кофе, который мне «по блату» (кофе нашёл в запасах) заварили в столовой. Бокал приходится держать двумя руками, меняя их, поскольку горячий напиток обжигает сквозь тонкий пластик. Почему огромный? Элементарно. Берёте пластиковый «пивной» стакан ёмкостью 0,5 литра, споласкиваете его горячей водой (не кипятком. Иначе оплавится на фиг…), засыпаете туда 3-4 ложки кофе, 4 ложки сахара и заливаете кипятком. Гурманам можно щепоть корицы добавить. Но не в условиях войны. Поэтому пейте так.
Найдя свободный «пенёк», ставлю на него стакан с кофе, закуриваю сигарету и проверяю заряд на камере. Для «охоты» хватит.
Ну… Вперёд!
Залпом, рискуя обжечь слизистую рта, допиваю «Якобс зелёный» (а что ещё какой-то продаётся?), и уничтожаю «улику» (стакан) путём утилизации в контейнер для мусора.
– Здравствуй, сынок… – слышу за спиной. – Помоги мне, пожалуйста, воду занести на третий этаж…
Поворачиваюсь. Передо мной пожилая женщина с «кравчучкой», груженной большими бутылками и канистрами с водой.
– Конечно, помогу, хозяюшка… – подойдя левым боком к тачке, приседаю, согнув левую ногу в колене. Правая нога из-за травмы, полученной на Ямполе в 2014-м, до сих пор слегка ограничена в движении. Иногда даже походка стиля «рупь двадцать» по причине лёгкой хромоты заметна. Эх, сука-война… А ведь раньше до войны с парнями на футбольном поле горловской «рембазы» так мяч гонял! Левая рука ныряет под ручку тачки. Когда с ручкой поравнялось плечо, перенеся вес тела на левую ногу, плавно выпрямляюсь. Больше работает мозг, меньше болят мышцы.
Вскинув «кравчучку» на плечо, вызываю тем самым возглас удивления у женщины на тему «такой худенький, и как только тяжёлое таскает», и поднимаюсь на третий этаж без остановок. Вся вода весит не более 50-60 кг. Это вполне подъёмный вес для одного.
– Сынок, зайди ко мне, я хоть чаем тебя напою… Вы ведь из «Призрака»? – интересуется женщина. Я киваю.
– Из «Призрака». Только я не совсем солдат (ну, не буду я бить себя в грудь кулаком с криками «Я воевал, границу брал!»… Ибо стыдно было бы…). Нет, я тоже вроде как бойцом иду, только в качестве корреспондента. Снимаю видео про то, как люди живут на передовой под обстрелами, пишу про это…
– Так ведь это тоже очень нужно! – женщина улыбается. – Чтобы все в мире видели, что здесь происходит, как нас тут эти бандеры убивают… Как мы тут за водой к железной привозной бочке ходим… Как в дома снаряды прилетают… Как у людей отнимают возможность нормально жить и работать…
Я соглашаюсь с ней, но от чая отказываюсь: работа зовёт. Женщина смущённо и ласково улыбается и крестит меня на прощание, желая мне Ангела-Хранителя в пути.
Едва ли не кубарем, по причине вечной спешки в работе, выкатываюсь из подъезда. По той же причине пару минут ошалело кручу головой по сторонам, намечая маршрут пути. Так и не определившись, произношу как заклинание слово «фриланс». Главное идти. А куда и как, дорога подскажет.
Дорога не обманывает. Скоро в архиве на камере появятся фотографии мест разрушений…
При входе в окраинную часть посёлка меня встречает свора разнопородистых и разномастных собак. Животные настроены вполне мирно, но я на всякий случай стараюсь не делать резких движений. Не хочется весь вечер потратить на штопку формы…
На помощь мне приходит «главарь» собачьей ОПГ средних размеров «полукровка» (восточноевропейский овчар с примесью дворняги). Оттерев меня от своих собратьев, он провожает меня к домам, возле которых я замечаю гуляющих женщин с детьми. Пёс почувствовал во мне «своего» и взял под опеку…
Я фотографирую девочку в яркой цветастой курточке. Очаровательная принцесса лет пяти стеснительно улыбается и жмётся к бабушке.
– Она у нас стесняется! – говорит мне бабушка.
– А в садик ходит? – спрашиваю я.
– Мы ездим в садик… – говорит её соседка. – И в школу. В Кировск. Нашу школу и наш садик разбомбили и закрыли… И газа тут нет…
– А как вы кушать готовите? – спрашиваю я.
– На электрической печке… – отвечаеет бабушка девочки. – Благо свет вот сделали нам. А раньше и его не было. Приходилось и на кострах иногда кушать варить…
– А обстрелы часто бывают?
– Да они и сейчас стреляют. По ночам… И кладут прямо возле нас. И с той стороны, – соседка показывает в сторону лесопосадки, – и с той (взмах руки в сторону рядом) … Жертв пока, слава богу, нет. Но вот здания страдают… У нас вот в соседнем подъезде от вибрации трещина пошла, так мужики «подпорку» из труб ставили…
– Где? – интересуюсь я.
– А вот рядом… – женщина машет рукой в сторону соседнего подъезда.
Надо заглянуть. Вхожу в подъезд, стараясь прижиматься к стене: если вдруг — обвал, то хотя бы есть минимальный шанс выжить. Да, вижу чугунную трубу, установленную вертикально через все этажи. На последнем этаже труба, с огромной деревянной «подушкой» под потолком, упирается в «чердачный» отсек.
Я посетил аварийный подъезд, однако. Теперь — на выход.
– Скажите, а здесь в этих домах есть повреждения от обстрелов? – я показыаю на соседние дома.
– А как же! – говорит соседка бабушки стеснительной внучки. – Вон там и вон там. – она показывает на дома рядом. – Оттуда — повыезжали многие…
– Куда?
– Да кто куда… В основном — в города поближе. В Кировск, Перевальск, Стаханов, Брянку… Там квартиры снимают. Сюда приезжают иногда. Но здесь жить трудно.
– А газопровод обещают сделать? – интересуюсь я.
– Обещают… – вздыхает бабушка. – Да только, думаю, ждать мы этого будем долго… ну, главное лишь бы не стреляли…
Вот так…
По двору медленно бредёт боец из гарнизона. Видно, сменился из караула.
– Живу я туточки, товарищ военкор… – улыбается он, заметив меня. – Вы, кстати, лучше «броник» одевайте, если тут часто ходите. И каску. Напротив нас, через полтора кэмэ, «айдаровцы» стоят. Ребята ушлые, – он смотрит в сторону. – Уроды бандеровские…
– А ВСУ? – спрашиваю я.
– Раньше стояли там. Ротировались. Когда их «нацики» меняют, жди обострения. Эти правосеки напьются и шмаляют, куда попало… А прилетает по мирным… Так что вечером в режиме предельной осторожности старайтесь быть.
Поблагодарив собеседника, делаю снимки мест разрушений. Поглядывая на часы, понимаю, что время близится к обеду. Словно почуяв мои мысли, в кармане затренькал телефон.
– Канкуро, давай обратно на базу. Вам с Личем сегодня обратно ехать, – сообщает мне Зазик. – Лич уже тут. Топай сразу в столовую. Там заправитесь, потом соберётесь и на остановку.
– Принял, – отвечаю я, укладывая свободной рукой камеру в сумку-чехол. – Выдвигаюсь…
Возле столовой встречаюсь с Сомехом. Ему сегодня, как и Зазику, оставаться тут. Они вернутся в Алчевск через два дня.
Позже, на Донецкий снова уедет Лич, чтобы вместе с сюжетами о быте бойцов «Призрака» на одном из передовых рубежей снять сюжет о собаке Найде, мотающейся по посёлку и несущей караул вместе с бойцами на…двух лапах. Две других у неё ампутированы. Это тонкий намёк для здоровенных «туристов», косящих под липовых инвалидов, бегущих от войны в РФ вместо того, чтобы защищать свои дома. Купил себе справку о болезни сердца или печени (бухать, блин, меньше надо!), произнёс священную мантру «НеМояВойнаЯверующийСемьюКормитьНадоЯинвалидДетства» – и можешь быть спокоен: в лицо тебе никто ничего не скажет. Да и за спиной молчать будут. И только совесть, приходя к тебе в страшных снах, будет задавать тебе вопрос: «А где ты был, когда твою родную землю бомбили фашисты?». А ты, владелец пивного пузика, обтянутого майкой с принтом «СССР», будешь рассуждать на кухне за рюмкой водки о том, как надо было поступать Януковичу в далёком 2013-м… Или связываться по скайпу с оставшимися в Новороссии знакомыми, чтобы спросить: «Ну чё там? Хата моя не сгорела? А работа для крутого начальника — есть?»… И всё это также знает и Найда, которой бежать некуда, кроме угла, в котором она прячет свою миску для еды…
– На ТОЙ стороне «айдаровцы», – сообщаю Сомеху.
– Зачёт. Огонь… – комментирует он. В данном случае эти слова – не похвала, а суровая констатация действительности и того, что война — страшная штука. И не боится на ней ничего лишь глупец. Но бояться алкашей и наркоманов с «волчьей» свастикой ниже нашего достоинства.
– Ладно… Перемелется мука — лепёшки будут. Всё будет хорошо, – Сомех слегка хлопает меня по плечу. – Пошли обедать. Вам скоро – ту-ту, на хауз… Курева оставите?
– Там в комнате на полочке сигареты лежат, – говорю я.
Обедаем в глубоком молчании. В кубрике – «дерибаним (делим) общак», оставив большую часть Сомеху и Зазику. Упаковавшись, Лич и я пожимаем руки остающимся.
– До встречи в Алчевске, – я сгибаю руку в локте, сжимая кулак. – Но пасаран!
…Мы с Личем сидим в автобусе. Говорить не о чем. Предчувствия не очень… Это позже, когда нам станет известно, как нас плавно «урегулировали», сделав частью НМ ЛНР и уничтожив информотряд, превратив его в жалкое подобие отряда, пропаганды среди РЛС (пропаганды непонятно чего и непонятно кому), мы начнём превращаться в «ботов». И лишь совесть будет заставлять нас сопротивляться этому. И у некоторых путём огромных потерь и лишений это получится. Но какой ценой!..
Но об этом — позже… А сейчас — пора в Алчевск. Чтобы плавно перешагнуть на другую дорогу Пути Отчаянного, сопротивляющегося лжи и безнаказанности…
Ибо путь сей не закончен… Самое интересное впереди…
24.05.2018
.
