Как и предполагали Сомех и Камброд, поездка в луганский Пресс-Центр особым успехом не увенчалась: Змей, я и Зазик вернулись в день отъезда в весьма дурном настроении. Нам ясно дали понять, что в «сурьёзной компании» есть необходимость в исполнительных «ботах», которые будут писать, снимать и говорить лишь то, что будет приказано дядями в больших креслах. А дяди в креслах в свою очередь желали славы, в которой можно купаться, выезжая на трудах подчинённых, называя последних «нажимающими кнопочки»… Независимый корреспондент априори не мог быть сотрудником Пресс-Центра, в котором происходила лишь «фиксация» происходящего. Нас учили работать по-другому. Отстаивать мнение простого народа, а не «хозяев».
Конечно, работать в Луганске никто не согласился, но руководство нашло выход: двое из нас были отправлены в Луганск приказом. Так команда «информационщиков» лишилась ещё двоих человек — Камброда и Тихого (навещающих нас время от времени). Даже троих: на следующий день Змей, обняв нас с Зазиком и закинув вещмешок за спину, отбыл в неизвестном направлении. По слухам, он временно примкнул к «дрёмовским» (казачий полк в Стаханове), сотрудничая с «Казачьей Медиа Группой»… Я и Зазик остались в качестве вечных дежурных корреспондентов для «куда пошлют».
От погружения в депрессивное настроение нас спасала насыщенная, богатая на события реальность того переломного периода (весна – осень 2016 года), в течение которого мы редко имели возможность «депрессировать».
А начались события довольно внезапно, спустя несколько дней после начала работы Камброда и Тихого на новом месте (Я и Зазик теперь работали с Думом. На бедного Зазика свалилась вся работа по 14 БтрО, в то время, как я занимался другим подразделением и…тем, о чём мы договорились с Сомехом). Порог гостиницы переступил…Лич. Я едва не уронил чашку с чаем, который пил в «курилке», на пол.
– Ну здравствуй, друзяка! – Лич с улыбкой пожал мою руку. – Как вы тут? Не скисли?
– Да вроде не скисли пока… – пожал я плечами. – А ты как?
– Как замыленный батрак! – хохотнул Лич и тут же посерьёзнел. – А вообще – я по делу сюда прибыл… Хочу ролик памятный замутить про Севку Петровского. Про него должны помнить… Это, ведь скажем так, «гуру» нашего дела был…
Я киваю головой. Да, память о Всеволоде должна идти через года. И «провести» её через тернистый путь суматохи и суеты бренного мира — наша задача.
И тогда я погружаюсь в воспоминания о февральском (или мартовском, сложно вспомнить… Хотя старались привязать событие к дате гибели Всеволода – 8 февраля 2015 года.) выезде в Дебальцево…
…Утро. Около гостиницы уже собрались Лич со своим напарником Романом, родители Севы и Добрый.
Сказано – сделано: в считанные минуты перекура набрасывается план действий. У входа нас уже ждут родители Всеволода. Именно тогда я увидел их впервые… Таких людей просто невозможно забыть! С какой теплотой и лаской они общались с остатками команды информотряда политотдела «Призрака»!
Всё было решено и согласовано в краткий промежуток времени, уже через полчаса у гостиницы стояли приехавшие сегодня утром Кмброд и Тихий, совещаясь со мной и Зазиком на предмет репортажа, тут же отдавал распоряжения Добрый, беспокоясь о наличии проводников… Одним словом, уже спустя минут пятнадцать, мы, разделившись на группы, погрузились в «газельку», автомобиль Лича и автомобиль Доброго, после чего вся процессия отправилась в… Дебальцево.
Дорога, на удивление , не оставила возможности для выражения негативных эмоций, даже, когда мы проезжали участки «низины» между малоизвестными мне населёнными пунктами, взглянув в окно, я успеваю щёлкнуть пару раз панораму. А вот и Дебальцево…
– Это только начало… – говорит мне Зазик, сидящий рядом. – Сюда «призраки» заходили только. Чутка позже вагоны будут стоять, красные такие… Целый состав. Вот за ними — колея. А за колеёй – «зелёнка». Вот в ней Сева Петровский с ребятами и стоял…
Мы проезжаем объекты, названные Зазиком, и останавливаемся перед колеёй.
– Дальше — только ногами. – напутствует меня Зазик, выбираясь из «газельки». – И внимательно смотри под ноги… Мало ли что…
Группы сходятся у колеи. Роль командира экспедиции берёт на себя товарищ Добрый. К тому же у нас появился проводник — боец «Волк», молодой серьёзный парень. Группа выстраивается в две шеренги и направляется за Волком и Добрым. Первыми идут Камброд и Зазик, осматривая местность и подавая знак остальным. За ними — Лич и его напарник Роман. Они помогают преодолевать препятствия маме Севы Петровского. Следом за ними — отец Всеволода и я. Замыкает шествие Тихий с фотоаппаратом в руках.
– Пссс…- шепчет Зазик, подняв вверх руку. Тут же подносит её к лицу, упирая два пальца в глаза, а затем опускает, проведя около бедра. Это означает: будьте внимательны. Возможна растяжка или мина.
Все вглядываются в место, возле которого остановился Зазик. Там на земле среди насыпи щебня заметна торчащая из кучи камней ветка. Стоящий рядом Камброд прижимает руки локтями к бокам, а затем делает вид, будто обнимает борца-тяжеловеса. «Обойдите с двух сторон». Затем он также подносит два пальца к глазам. «Будьте внимательны».
Обходим «сюрприз» и начинаем забираться на пригорок перед «зелёнкой». Добрый с Волком — уже вверху.
– Помогаем друг другу! – командует Камброд. Наш инструктор снова вернулся… О, если бы это было навсегда…
Зазик взлетает на пригорок, подобно заправскому ниндзя. Лич и Роман уступают дорогу мне и Тихому. У нас – «берцы». У них — обычные ботинки.
– Если что , нам поможете. – – говорит Лич. И я тут же начинаю «буксовать»: сыпучий щебень не даёт мне подняться наверх.
На выручку приходит Камброд. Вытянув вперёд правую ногу, он хватает меня за ткань бушлата на плече и тащит вверх. Удаётся. Я в свою очередь протягиваю руку маме Севы, которую страхует Тихий. Тихому помогаем я и Зазик. Лич и отец Севы вскарабкались сами и успели помочь Роману.
Вот мы и в «зелёнке»…
– Там укры стояли. – показывает Волк на небольшой лесочек за опушкой после «зелёнки». – Отттуда по нашим и «прилетело»… Вы, кстати, ребята, начеку будьте. Здесь иногда слышно залпы…
– А во сколько это было? – спрашивает кто-то. Я снимаю панораму и записываю голос Волка.
– Около обеда. – говорит Волк. – Сева полез за раненым…
Да. Сева мог. Он никогда бы не остался в стороне… Именно потому и оказался здесь. Не мог парень терпеть несправедливость по отношению к жителям Донбасса…
– Ему в бок попало, в ногу… – говорит Волк. – Да вот… Артефакты лежат… Сами гляньте…
Лич и Зазик первыми шагнули в кусты «зелёнки». Зазик поднял металлическую деталь от снаряда, демонстрируя её остальным.
– Шайтан-труба… – Камброд снимает шапку и чешет затылок.
– Что? – оборачиваюсь я.
– Мощная штука… По ходу крупное… – предполагает Камброд.
Я тоже шагнул в кустики. Пнул ногой чудом сохранившийся коврик для сидения, называемый среди бойцов «поджопником». Рядом — гильзы от патронов, разорванный военный ботинок, развороченная, собранная из брёвен маленькая «лежка»… Да… Вот они , реалии войны. Как вам, а, романтики? Хотите теперь на фронт?
Натыкаюсь на обёртку от ИПП. Чуть поодаль — сумка санитара.
– Сева первую помощь бойцам оказать пытался… – говорит Лич. – он немножко уже умел… И перевязки, и жгут наложить…
Позже, когда я, вернувшись в родные места, буду также доставать знакомого санинструктора с просьбами научить меня хоть чему-нибудь, я смогу понять состояние бойца, который, пытаясь спасти других, пострадал сам… Это жертва, ни с чем не сравнимая. Так поступают настоящие друзья и товарищи! И Сева был именно таким. Он спешил на помощь туда, где был нужен… Ах, Сева, Сева… Ну зачем ты на передовую пошёл?
Но он не мог по-другому…
Мы начинаем «работать». Зазик плавно перемещается вокруг кустарника, снимая общий план. Я беру крупный. Тихий фотографирует. Лич делает свой репортаж, для российского СМИ. Роман учится у Лича.
Тем временем Волк рассказывает родителям Севы, как всё случилось. Татьяна (так зовут маму Севы) слушает молча, комкая в руках носовой платок. Матери! Вам понятны её чувства?
Назад двигаемся почти в таком же порядке, только на этот раз в «дозор» идём мы с Тихим. Замыкает шествие Камброд, страхуя Лича и Татьяну.
Тихий останавливается, поднеся пальцы руки к глазам. На щебне — осколки от снарядов.
– Недавно падало… – говорю я, глядя на осколки в руках Тихого. – Коррозия и пыль ещё не тронули… Надо запечатлеть.
Фотографирую осколки. Поворачиваюсь и семафорю: пошли дальше. Тихий дублирует команды Доброго…
Через два часа мы расстанемся с Личем и родителями Севы… Увижусь я с ними лишь спустя почти два месяца… С Личем — раньше…
*********** ********** ********** ********** ********** **********
И всё это мы “прилепим” к новому репортажу, посвящённому памяти Севы. Для репортажа я, Лич и Татьяна отправимся на кладбище, где похоронен наш боевой товарищ, отличный военкор и смелый воин… Позже к нам присоединятся Камброд, Зазик, Тихий и занятый развитием футбольного клуба “ЦСКА НМ ЛНР” (Позже – ЦСКА “Брянка”) Катран…
….К гостинице, после встречи с родителями Севы на мероприятии, посвящённом памяти Севы, мы добираемся уже под вечер. Поднявшись к себе, Тихий и Камброд выносят нам с Зазиком «отступного»(подарки на память при отъезде на долгое время). Мне достаются блокноты и ручки. Зазику — какие-то железяки для компьютера.
– Увидимся, мужики… – говорю я, тиская Тихого в объятиях. Камбод жмёт руку Зазику.
– Конечно, увидимся! – улыбается он. – Кто ж вас воспитывать-то будет? Смотрите, не чудите тут без меня…
– Будем чудить — позовём! – уверяет Камброда Зазик.
– Вы позовёте! – отшучивается Камброд. – Тихушники…
– Берегите себя, товарищи! – говорит Тихий.
Они уходят на остановку. Мы с Зазиком смотрим им вслед, провожая их взглядом…
– Ну ладно, хватит… – встряхиваюсь я. – Поплакали и будет. Работать надо… Конфетку из сегодняшнего делать. Да? – и я оборачиваюсь к Зазику.
– А «пирриф»? – округляет глаза Зазик
– Тогда давай завтра всё соберём, я текст добавлю, а ты смонтируешь. Добро? – я понимаю: нам просто необходимо отвлечься от грустных мыслей.
– Давай завтра. – соглашается Зазик. – Тогда я по личным делам отлучусь, лады?
Я не удерживаюсь от улыбки.
– Шерше ля фам?
– И фам и не фам! Чего прицепился? – Зазик поправляет бушлат. – Надо…
– Шучу я по-стариковски, друзяка! – я треплю Зазика по плечу. – Давай, отлучайся. И без хорошего настроения чтобы не приходил…
Зазик, оставив Маме Каре пакет с железяками, уходит. Я возвращаюсь в холл гостиницы.
– А ты, что, дома будешь сидеть? – Мама Кара щёлкает каналы на телевизоре в комнате охраны.
– Ага. – киваю я. – Я наказанный… Или старый уже…
– Старпёр! – смеётся Мама Кара. – Иди в столовую, пока девчонки не ушли.
В столовой Мама Инна гремит кастрюлями, убирая их в холодильник.
– Привет. Кушать будешь? – спрашивает она меня. Я качаю головой и тянусь за чайником.
– Только кипел. – Мама Инна протягивает мне огромную чашку. – Тебе Камброд на память оставил…
Я грустно смотрю на чашку. Камброд уехал в Луганск… Теперь он работает там…
– Не кисни. – Мама Инна слегка щёлкает меня пальцами по лбу. – Все уходят и возвращаются. Кто остался в сердце , остаются навсегда. Тебе отвлечься надо. Погулять…
– Послезавтра может быть на «охоту» пойду… – говорю я.
Я вру. «Охоты» больше не будет. Будет начало борьбы с нарастающей криминальной обстановкой…
Словно подтверждая мои мысли, в кармане затренькал телефон.
– Канкуро, мы сможем встретиться завтра? – спрашивает Сомех в трубке.
– Да. – говорю я. – Только вечером.
– Отлично. Тогда жду тебя завтра к пяти или к шести. Есть тема для обсуждения.
– Понял-принял. Отбой. – отвечаю я и отключаюсь. Чай я допиваю в полном безмолвии.
В номере принимаю душ и, включив радио, заваливаюсь спать. В первый раз за всё время пребывания в ЛНР я чувствую себя уставшим, разбитым и растерянным…
Почему Сева оказался именно там? Почему его отговаривали ехать именно туда? Эти вопросы, засев в моей голове, не будут давать мне покоя долгое время. А позже… Позже к ним прибавятся другие. Подобного типа… И на них тоже не будет ответа. Ответы я буду искать сам. По крупицам. Собирая всё, что только удастся узнать…
Но это уже будет другая история…
14.06.2018.
